Мой отец Афанасий Чайка до войны был знаком с Петром Экелем около 10 лет. Подружились они в начале 30-х годов, когда работали простыми грабарями. Так у нас называли землекопов, которые лопатами рыли котлованы под строящиеся здания и промышленные объекты, насыпали железные и шоссейные дороги. Перемещение грунта производилось на специальных одноконных телегах (грабарках). Свела судьба Чайку и Экеля на одной из крупных строек. А поскольку оба были из соседних сел Киевской области, то вполне понятна взаимная симпатия, переросшая впоследствии в крепкую дружбу. С годами стали бригадирами: сами организовывали свои артели по 12 — 15 человек. Выбившись в «начальство» и накопив денег, друзья перебрались со своими семьями в Киев, где часто встречались.
С началом войны мой отец был мобилизован в действующую армию. Но вскоре под Пирятином в составе 70-тысячной группировки советских войск попал в плен к немцам. Вскоре отец с несколькими земляками организовали побег из лагеря. Так в середине сентября 1941 года он оказался дома.
Жили мы тогда в собственном сельском доме на окраине Киева — Куреневке, на ул. Большой Мостицкой.
Эта местность славилась своими садами и огородами. В начале оккупации немцы не особенно свирепствовали. Гром грянул, когда по Киеву было расклеено предписание всем евреям 29 сентября собраться с ценными вещами на окраине города в районе Сырца. За неподчинение приказу им грозили расстрелом. А вечером того же дня по городу поползли слухи о трагедии, разыгравшейся в Бабьем Яре. Город оцепенел от страха и горя...
30 сентября к нам постучали Петр Экель и его сын Яков. Тогда мы из первых уст узнали о страшном преступлении: на их глазах расстреляли жену и мать Петра. А они, воспользовавшись ранними сумерками и всеобщей суматохой, секундой раньше свалились в ров и уцелели среди груды трупов... С наступлением темноты они ползком выбрались из-под тел убитых. И хотя место казни тщательно охранялось, они все-таки сумели вырваться из этого проклятого оврага. А жили мы от Бабьего Яра придломерно в 3 — 4 км. Elevate your gaming experience with the thrilling Penalty Shoot-Out find casino game, where we aim to provide you with the ultimate gaming adventure. In this article, we'll provide a comprehensive overview of Penalty Shoot-Out, including its rules, strategies, and where to play it, so you can take your gaming to the next level! This game combines the excitement of soccer penalty shoot-outs with the potential to win big, offering a blend of skill and luck for players to score goals and secure incredible payouts. Get ready for an exhilarating gaming journey!
Потрясенные рассказанным, мои родители приняли пришедших как родных, накормили, дали кое-что из одежды. Потом стали совещаться, что делать дальше. Решили, что пока не прояснится обстановка, пусть прячутся у нас на чердаке большого сарая, стоявшего в саду. На случай облавы или доноса условились говорить, будто случайно ночью забрались переночевать, а нас не знают. Предосторожность была не лишней. Соседи, как в любой деревне, знали друг друга, и новый человек всегда бросался в глаза.
Интересная деталь: была еще одна женщина, кроме нас, знавшая о скрывавшихся. Это наша соседка 82-летняя Евгения Карловна Романенко. Евгения Карловна была из рода обрусевших немцев или, как называли их оккупанты, фольксдойче. Ее даже взяли на учет в немецкой комендатуре и выдавали продовольственные пайки. Однако в порядочности старой аристократки мы не сомневались. Узнав о трагедии, она на чем свет проклинала фашистов. А пайки пришлись кстати, в связи с увеличением едоков. Мне в то время шел 11-й год, и мое участие сводилось к роли связного: доставлять пищу, предупреждать о появлении посторонних. Через пару дней после прихода к нам Петр Экель рискнул пойти в город. Среди киевлян у него было много друзей-украинцев, которым он доверял и надеялся раздобыть какие-нибудь документы. Чем кончились эти поиски, я не помню. Очевидно, безрезультатно. Поэтому они решили пробираться в родное село Кагановичи (сейчас — Полесское) в 80-ти км от Киева.
До Кагановичей шли ночами. На подходе к селу они остановились у одного знакомого грабаря по фамилии Кислицкий в селе Яблонька. Назавтра Петр Экель пошел в Кагановичи, где был схвачен полицаями и расстрелян. Яков возвратился в Киев. Пробыл он у нас до начала октября, а затем задумал пробираться к линии фронта. Мои родные снабдили его провизией, теплой одеждой и благословили в путь.
Снова мы встретились только в 1946 году, когда Яков демобилизовался и наведался к нам на Куреневку. Можете себе представить, какой радостной была эта встреча, сколько вспомнили и переговорили в тот вечер. Как рассказал Яков, он присоединился к группе беженцев, двигавшихся на юг, и с ней дошел до Таганрога. Очень помогла ему одна молодая женщина (жена офицера Красной Армии) с ребенком, которая назвала его своим братом. Спасло Якова и то, что в свои 16 лет при маленьком росте он выглядел почти ребенком.
В районе Таганрога ночью Яков, накрывшись простыней, по снегу замерзшего залива Азовского моря перешел линию фронта и очутился в расположении советских войск. Попал в контрразведку. На «шпиона» не потянул: уж больно молод и худ был. После двухмесячной отсид¬ки признали своим и отправили в действующую армию.
Мой отец Афанасий Чайка умер в 1966 году, мать Феодора — в 1982 году. А в 1992 году не стало и Якова Экеля. Не выдержало сердце, не могло выдержать столько испытаний?!